Владимир Жемчугов

Освобожденный заложник из плена боевиков Владимир Жемчугов сообщил, что на допросах боевики террористической организации ЛНР пытались его сломать морально.

"В плену не били, добивали морально, предлагали сдать адреса, пароли, явки и отвезти в Москву вылечить. Последние месяцы в луганской тюрьме были самыми страшными. Заставляли уголовников за мной ухаживать", - отметил Жемчугов.

"Когда поняли, что пытать меня нет смысла, я и так весь изуродованный, но меня чем-то обкалывали, я такое что-то помню - отвечал на какие-то вопросы как будто бредил. Потом мне говорили те, кто меня охранял, что все за мной записывали, что я тогда сказал. Но я рад, что я выдержал и не предал", - сказал он.

Жемчугов до войны был успешным бизнесменом, весной 2014 года приехал в Красный Луч проведать свою маму.

"Я фактически украинский партизан луганского подполья. Партизанский отряд там действует и не один. И люди продолжают борьбу. Война там идет и в оккупации. Хотя партизаны там себя проявляют не каждый день, но движение партизанский там есть. Поэтому много рассказывать нельзя, потому что это риск для людей, которые там остались и которые борются против российских оккупантов и против предателей Украины продажных. Много там есть и запуганных, много обманутых. Я пошел в активную борьбу, я начинал с разведчика ВСУ, ко мне присматривались, русский по национальности, местный житель. Сначала ко мне и украинская армия осторожно отнеслась, я им был не ясным. А потом, когда уже аналитические отделы увидели мою работу, поняли, что я все делаю и ничего не боюсь. Потом уже были партизанские отряды - и я поступил в такой отряда. И я начал уже не разведдеятельность, а боевую деятельность, и уже вел вооруженную борьбу против российских солдат, предателей и всего этого режима", - рассказал он.

"28 сентября 2015 года я возвращался с боевого задания, я успешно его выполнил, и зашел в темноте на старое минное поле, которое осталось от боевых действий 2014 года. Там еще много минных полей неразминованных осталось. Я помню, как зацепился ногой, развернулся - был хлопок и сразу взрыв. Потом объяснили, что я подорвался на растяжке. Я упал и понял, что я тяжело ранен. Минно-взрывное ранение - это самое плохое ранения, которое может быть. Я подумал, что умираю, полежал немного, почувствовал, что силы еще есть, и пополз на звуки, где было слышно машины. Дополз до дороги, там меня уже подобрали. Потом пришел в себя уже в реанимации, а когда пришел в себя, меня сразу начали допрашивать. Там трасса была Краснодон-Луганск и ночью по этой трассе идут "Уралы" из России со снарядами, которые поступают на Молодогвардейские склады. Ночью эти колонны перебрасываются сюда и дальше на Луганск, на Стаханов. Когда я почувствовал, что не умираю, решил покончить с жизнью. Я пополз к дороге не для того, чтобы спастись, а чтобы меня добили. В плен не хотел попадать. Я был не один, я был в отряде партизанском и выполнял боевую задачу. В плен не хотел, потому что плен - это пытка, а под пыткой люди ломаются, можно что-то рассказать, предать. Я этого не хотел", - отметил Жемчугов.

По словам Жемчугова, террористы в тюрьме ему нервную систему сломали. "Мне там нервную систему сломали. Три темы - это мое здоровье, моя семья и что со мной будет в будущем - об этом трудно говорить, воспринимать, я не могу себя контролировать здесь. Сломали мне психику в этом плане", - уточнил Жемчугов.

Он был ранен, когда возвращался с задания, в заложниках был 11,5 месяцев.

Сейчас Жемчугов видит только левым глазом в тумане, цвета различает вблизи. Его жена сообщила, что осколки остались внутри глаз.

ТСН