Чего не поняли имитаторы Майдана

В стране не нашлось такого количества актеров, чтобы оплатить качественную имитацию Майдана

В связи с последними попытками господ Мураева, Рабиновича, Балашова и Тимошенко (волшебный ряд!) имитировать Майдан, предлагая всем желающим постоять под их флагами пять часов за 130 гривен, возникла необходимость все-таки уточнить, что они пытались имитировать и насколько удачно.

Слово "Майдан", вошедшее в иностранные языки как название изобретенного в Украине средства политической борьбы, означает застолбить какое-то открытое пространство в центре столицы и отказаться оттуда уходить. Обе характеристики, географическая и поведенческая, критически важны. Центр нужен, чтобы быть в фокусе внимания общества и власти. Идеально - в непосредственной близости к правительственному кварталу, чтобы мозолить глаза и да, угрожать захватом: настоящий Майдан всегда содержит угрозу перерасти в наступательную акцию. Эта внутренняя угроза связана со второй характеристикой Майдана - решимостью не уходить, несмотря ни на что, не добившись своего.

Давным давно, году в 90-м, в городе Харькове в одном из вузов с должности заведующей кафедры истории КПСС и научного коммунизма уволили даму, которая давно допекала начальство: по ее жалобам на голову ректората регулярно сваливались проверки из Москвы, вуз был союзного подчинения. Но допекала она не только начальство, которое этого, наверное, заслуживало, а и студентов с подчиненными. Поэтому когда ее, наконец, попросили на выход, сочувствующих не было. Не появилось их, и когда она уселась с плакатом рядом с памятником Ленину недалеко от административных корпусов вуза и студенческих общежитий. Дело в том, что при всей своей уникальной стервозности была она матерью-одиночкой и жила с малолетним сыном в одной из комнат такого общежития. Пойдешь тут искать правду к Ленину. Но у институтского Ленина она не добилась ничего, и тогда передвинулась к Ленину на главную площадь Харькова, тому самому, которого убрали осенью 2014 года, оставив ботинки, а потом убрали и обувь. А когда у памятника великому вождю напротив обкома посреди крупного областного центра сидит нерядовой коммунист, женщина и мать с обидами на власть, это ЧП, нужно что-то делать. На заседании областного комитета партии постановили пристроить скандалистку на кафедру другого вуза доцентом, к ужасу тамошнего руководства.

Надо отдать должное большевистской дерзости Валентины Ивановны, так, кажется, ее звали. Она добилась своего, используя ключевые элементы будущего Майдана: мозолить глаза в самом центре и ни за что не уходить. Но все-таки это был не Майдан, правда? Тем более что захватить харьковский обком она не могла и не собиралась. Потому что у Майдана есть еще одна неотъемлемая характеристика - он собирает всех. На Майдан выходит громада, во всей своей социологической и демографической пестроте. Громада отказывается уходить и угрожает захватить центры принятия решений, а это уже совсем другое дело. Майдан, таким образом, представляет собой наглядную делегитимизацию власти: вот народ, который вас не хочет. Вы - власть чужая.

В нашей истории было два типа Майдана: Майдан-карнавал, эдакий праздник непослушания, и Майдан-трагедия, на котором могли покалечить, а с какого-то момента и убить. Людей, участвовавших в том и другом, несложно было отличить от других - по лицам. Нет такого количества хороших актеров в стране, чтобы оплатить им качественную имитацию Майдана.

А еще, помнится, была возрождена такая форма политического участия, как вече. У нас вече сводилось к тому, чтобы постоять, послушать выступающих на сцене, почесать в затылке, сплюнуть и уйти.

При всей нашей гордости былыми гражданскими победами, надо все-таки отдавать себе отчет в том, что и Майдан, и вече - архаичные методы гражданского действия, появившиеся не от хорошей жизни, в ситуации отсутствия разветвленной сети влиятельных общественных организаций. Влиятельных настолько, чтобы не допустить властного произвола на дальних подступах к народному выступлению. И сейчас, три года спустя, приходится с сожалением констатировать, что в этом отношении никаких существенных изменений не произошло. Главными деятелями на сцене гражданской активности по-прежнему являются мутные деятели с энными суммами, выделенными на имитацию народного мнения. Они работают безо всякой конкуренции со стороны искренних и бесплатных. А те, кто, может, и хотел бы услышать, что делать с наболевшим, оказываются словно на том воскресном вече: посмотреть, послушать, сплюнуть и уйти.

И это, мягко, говоря, неправильно. Говоря тверже: это чревато неприятностями. Разрыв между властью и обществом, не заполненный гражданскими организациями, выполняющими роль посредника, канала для обратной связи, всегда оборачивается неприятностями. Ведь это свойство любой, даже самой замечательной власти, утрачивать чуткость. Наша не замечательна.

Леонид Швец