Открытое общество нуждается в защите

Автор: Джордж Сорос (George Soros)

Задолго до того, как Дональд Трамп победил на выборах президента Соединённых Штатов, я послал открытку моим друзьям, в которой написал: “Эти времена не обычны. Желаю вам всего наилучшего в этом тревожном мире.” Теперь я чувствую нужду поделиться этим посланием со всем миром. Но до того, как я сделаю это, я должен рассказать вам, кто я есть, и каковы мои убеждения.

Я – восьмидесяти шестилетний венгерский еврей, получивший гражданство США после Второй Мировой войны. Я выучил в детском возрасте, как важно то, какой политический режим господствует в стране. Я приобрел поучительный опыт, когда в 1944 году Венгрия была оккупирована Гитлером. Вероятно, мне не удалось бы выжить, если бы не мой отец, осознавший на тот момент серьезность ситуации. Он сумел изготовить фальшивые удостоверения личности для членов семьи и для других евреев, и с его помощью большинство из нас выжили.

В 1947 году из Венгрии, которая в тот момент уже была под коммунистами, я бежал в Англию. Будучи студентом Лондонской Школы Экономики, я попал под влияние философа Карла Поппера, и я развил мою собственную философию, которая строилась на двух понятиях. И эти понятия — склонность к ошибкам и склонность к рефлексии. Я разграничил два вида политических режимов: те, в которых люди выбирают себе лидеров, после чего эти лидеры блюдут интересы электората, и те, в которых правители склонны к манипуляциям, чтобы служить собственным интересам. Будучи под влиянием Поппера, я назвал первый вид режимов открытым обществом, второй вид – закрытым.

Эта классификация очень упрощена. По ходу истории существовало множество промежуточных вариаций, от прекрасно функционирующих моделей до несостоявшихся государств, которые проходили через определенные ситуации. Я стал активным приверженцем первого вида государств и оппонентом второго вида.

Я полагаю, что текущий момент в истории очень болезненный. Открытые общества находятся в кризисе, и многочисленное многообразие закрытых обществ – от фашистской диктатуры до мафиозных государств – растет. Как могло такое произойти? Единственное объяснение, которое я нахожу для себя, заключается в том, что избранные лидеры не смогли удовлетворить легитимные ожидания граждан и не смогли соответствовать их устремлениям. В результате этого электорат разочаровался в текущих версиях демократии и капитализма. Если проще, то многие люди почувствовали, что элиты украли у них демократию.

После коллапса Советского Союза Соединённые Штаты, являясь единственной суперсилой, одинаково блюли принципы демократии и принципы свободных рынков. Главной отличительной чертой этого периода стала глобализация финансовых рынков, возглавляемая людьми, которые доказывали, что глобализация увеличивает богатство. В конце концов, если победители вознаградят проигравших, у них все равно останется кое-что.

Эти аргументы были лживы, потому что они не учли тот факт, что победители очень редко, если вообще когда-нибудь, вознаграждают проигравших. Это была победа тех, кто верит в беспрепятственную свободу рынков. Этих людей я называю “рыночными фундаменталистами.” Поскольку капитал – это незаменимый ингредиент экономического развития, и поскольку несколько стан в мире способны самостоятельно генерировать капитал, то глобализация начала распространяться, как пожар. Финансовый капитал получил возможность свободно двигаться по миру, избегая налогообложения и регуляций.

Глобализация имела значительные экономические и политические последствия. Она обеспечила некое сближение между бедными и богатыми странами, но она увеличила имущественное расслоение и в бедных, и в богатых странах. В развитом мире выгоды достались главным образом крупным собственникам финансового капитала, которые составляют 1% всего населения. Отсутствие политики, которая смогла бы обеспечить редистрибуцию выгод, стало причиной неудовлетворенности в обществе, чем воспользовались оппоненты демократии. Но были и еще факторы этой неудовлетворенности, особенно, в Европе.

Я горячо поддерживал идею Европейского Союза с момента его образования. Я рассматривал его, как воплощение открытого общества: ассоциация демократических государств, которые жертвуют часть своего суверенитета для общего блага. Он стартовал, как смелый эксперимент в форме “поэтапной социальной инженерии”, говоря языком Поппера. Лидеры поставили достижимые цели и задали фиксированные сроки, после чего, осознавая, что за каждым шагом вперед последует следующий шаг, они мобилизовали политическую волю, которая потребовалась для воплощения запланированного. Именно так из европейских угледобывающих и сталелитейных общин и возник ЕС.

Но затем, все пошло совсем не так. После краха 2008 года добровольная ассоциация равноправных государств трансформировалась в союз кредиторов и должников, в котором должники столкнулись со сложностями выполнения своих обязательств, в результате чего кредиторы наложили на них условия, которые должны были соблюдаться последними. Этот союз никогда не был ни добровольным, ни равноправным.

Германия стала гегемоном в Европе, но она не справилась с обязательствами, которые выполняет успешный гегемон, а именно, она по своей близорукости не смогла взглянуть дальше собственного интереса, забыв о людях, которые зависели от нее. Сравните поведение США после Второй Мировой войны и поведение Германии после краха 2008 года: США начали реализацию плана Маршалла, который привел к возникновению ЕС; Германия же настояла на принятии программы жесткой экономии, блюдя свои интересы.

До своего воссоединения Германия была главным двигателем европейской интеграции: она всегда желала сделать вклад и даже больше, чтобы удовлетворить тех, кто вставал преградой на этом пути. Помните, как Германия согласилась на требования Маргарет Тэтчер, касательно бюджета ЕС?

Но воссоединение Германии оказалось очень дорогостоящим. Когда рухнул Lehman Brothers, Германия посчитала, что она недостаточно богата, чтобы брать на себя дополнительные обязательства. Когда европейские министры финансов заявили, что теперь ни одному системно важному финансовому институту не будет позволено упасть, Канцлер Германии Ангела Меркель, корректно прочитав желания электората, объявила, что каждое государство ЕС должно отвечать за собственные институты. Это и был старт процесса дезинтеграции.

После краха 2008 года ЕС и еврозона начали становится все более и более дисфункциональными. Основные условия существования ЕС стали все менее напоминать то, что было записано в Маастрихтском соглашении, но изменение самого соглашения стало крайне сложным делом, а затем и вообще неосуществимым, вследствие невозможности ратификации этих изменений. Еврозона стала жертвой устаревших законов. Так необходимые реформы могли бы быть начаты только после нахождения лазеек в этих старых законах. Таким образом, европейские институты усложнялись все больше и больше, а это стало причиной раздражения электората.

Рост антиевропейских движений еще больше осложнил функционирование институтов. И эти дезинтеграционные силы получили мощный толчок в 2016 году, вначале после Brexit, потом после победы Трампа в США, а затем и на итальянском референдуме 4 декабря, когда граждане этой страны большинством сказали “нет” конституционной реформе.

Демократия находится в кризисе. Даже США, являющиеся мировым лидером демократии, избрали жулика, который впоследствии захотел бы стать диктатором. Хотя Трамп смягчил свою риторику после того, как победил на выборах, он не сменил ни своего поведения, ни своих советников. Его кабинет состоит из некомпетентных экстремистов и генералов в отставке.

Что нас ждет впереди?

Я уверен, что демократия покажет свою устойчивость в США. Конституция и институты этой страны, включая четвертую власть, достаточно сильны, чтоб противостоять чрезмерной прыти исполнительной ветви власти. Таким образом, тому, кто хотел бы стать диктатором, не суждено исполнение желаний.

Но США будут озабочены внутренними проблемами в ближайшем будущем, поэтому они не смогут защитить и продвинуть демократию в остальной части мира. Напротив, Трамп больше будет напоминать диктатора. Это поможет одним диктаторам мира наладить отношения с США, а другим избежать вмешательства Америки. Трамп предпочтет сделки защите принципов. К сожалению, это понравится его электорату.

Я очень обеспокоен судьбой ЕС, который находится в опасности попасть под влияние российского Президента Владимира Путина, чья концепция правительства не укладывается в принципы открытого общества. Путин – не пассивный выгодоприобретатель недавних событий, он много работал, чтобы все произошло именно таким образом. Он осознал слабость своего режима: этот режим может эксплуатировать природные ресурсы, но он не может генерировать экономический рост. Он почувствовал угрозу “цветных революций”, которые случились в Грузии, Украине и в других странах. Вначале он попытался контролировать социальные медиа. Затем, он предпринял блестящий ход, когда начал эксплуатировать бизнес-модель социальных медиа, распространяя дезинформацию и фейковые новости, и тем самым дезориентируя электорат и дестабилизируя демократии. Именно так он помог избранию Трампа.

Подобное, вероятно, случится во время европейских выборов 2017 года в Нидерландах, Германии и Италии. Во Франции два ведущих претендента близки с Путиным, и они стремятся задобрить его. Если любой из них выиграет, то доминирование Путина в Европе будет свершившимся фактом.

Я надеюсь, что европейские лидеры и граждане поймут опасность, которая угрожает их привычной жизни и ценностям, на которых был основан Европейский Союз. Проблема в том, что метод, который использовал Путин для дестабилизации демократии, не может быть использован для восстановления уважения к фактам и сбалансированного взгляда на действительность.

На фоне низкого экономического роста и миграционного кризиса, вышедшего из-под контроля, ЕС находится на грани развала, подобного тому, что испытал на себе Советский Союз в начале 1990-х. Для тех, кто верит, что ЕС нужно спасать, чтобы воплотить в нем изначальный замысел, тот должен делать все, что возможно, чтобы достичь лучшего исхода.

Опубликовано 28.12.2016 г.

Open Society Needs Defending