Справка-довідка на жизнь

А на Перекопе стояла Красная Армия (всех сильней, будь она неладна) и никого не пускали в Крым. Стояли люто и стреляли, и убивали, и топили убитых в Сиваше. Да, кто же их хоронить-то будет в стылую, промёрзшую, зимнюю землю, кто могилки копать будет, безымянные, несчастным, что хотели убежать от голодной смерти.

Рылся в документах, что-то искал и вот случайно обнаружил то, что не находилось несколько лет. Ведь знал, что не мог потерять насовсем, но и найти сил не было! И вот сегодня в старой своей водолазной книжке... нашлась!

Жалкая, жёлтенькая бумажка-справка выданная моей матушке. Неказистая бумаженция ценой в целую жизнь. 
Еще ранней осенью, того страшного 1932, мама уехала проведать своих родителей в село Григорьевка.., теперь Чаплынского района, Херсонской области и взять какую-то справку. В хорошую погоду это село можно рассмотреть через Сиваш с восточной окраины Капы-Ор-Красноперекопска. В тот год это было ничейное пространство между жизнью и смертью. Там за Сивашем лютовала смерть, голодомор, умирали люди..., а здесь в Крыму все было тихо и голода, странно, что не было – рядом.

Ну, нет, люди не жировали, не пировали….жили почти впроголодь , но, слава Богу, и не умирали.
Даже не пухли.

А на Перекопе стояла Красная Армия (всех сильней, будь она неладна) и никого не пускали в Крым. Стояли люто и стреляли, и убивали, и топили убитых в Сиваше. Да, кто же их хоронить-то будет в стылую, промёрзшую, зимнюю землю, кто могилки копать будет, безымянные, несчастным, что хотели убежать от голодной смерти.

Отец все-таки смог, с помощью своего друга, крымского татарина, вырвать маму и моих - брата и сестру, из цепких и безжалостных рук, организованной коммунистическим режимом, смерти. Брату было 2 года, сестре годик.

Под самый Новый, 1933 год, отец привез их, уже немного опухших от голода, домой, в Симферополь. 
Да, через время сестра тяжело заболела. Вот только лечить ее было невозможно – у мамы не было никаких документов, а значит и у моей сестренки-крошечки… Они прятались от власти, от милиции – папа подкупал участкового, приводили домой частных врачей. А те шли со страхом – нельзя. И детей без документов лечить тоже нельзя…

Сестра все-таки умерла и похоронена, одетая в белоснежную фату и, пропитанные воском, белоснежные бумажные цветы невесты-крошечки, теперь уже для Бога, в холодную землю Симферопольского кладбища… Теперь уже и с мамой и с отцом… рядышком.

Вечная боль моей мамы, до самой смерти, с проклятиями той безжалостной власти…

А справку мой отец купил у «голови сільради». Купил за крышу дома! Тот так не давал, только за мзду, хоть и были чуть не родней – кажется, что кумовьями. За одну зиму люди стали – нелюдьми, волками… да нет, хуже…

Снял отец, с моим дедом, Максимом, жесть с крыши и отнесли на подворье «радянському чиновнику» – вот тот и «подмахнул» на половинке тетрадного листка, наверное, своих живых детишек, «довідку» на жизнь моим близким, на прописку мамы в Симферополе и старшего моего брата, чтобы паспорт получить – вид на жительство от Советской власти, чтобы не таясь ходить по городу и… лечить детей в советской больнице…
Я родился через 14 лет после смерти сестры - Алочки, уже после войны – и матушка моя, царствие ей небесной, говорят, что всплакнула – девочку ждала…
Скажите люди…, как же мне все это забыть? Как мне не помнить, что я кровь от крови, пот от пота Земли Этой, как мне забыть и не знать, что я украинец, что Украина – это единственная на Всей Земле, во всей Вселенной, страна моя. Как я могу стереть из памяти своей, что это над моим народом издевались, убивали, морили голодом…?

Да, никак… и детям своим уже рассказал и внукам, а они своим внукам – чтобы помнили.
И справочка-довідку, пожелтевшая, жалкая – напомнит, чтобы знали, что стоила жизнь при той власти, в той стране…

Леонід Пилунський