Офицер Константин Панкратов: "я – родом с востока и против отморозков, которые под прикрытием ЛНРров и ДНРов творят что хотят"

Многие люди думают, что там, на востоке, все плохие, что всем местным это нравится, все этого хотят. Я часто слышу, что вот они сами виноваты. Почему из-за какой-то шайки скотин всех под одну гребенку затесали? Никто там этого не хотел, да и какому обычному человеку нужна война? Сколько людей потеряли дома, семьи!

Я родом из Донецка. Родители приезжали сюда, когда меня ранили. У нас здесь нет ни родственников, ни знакомых, никого, поэтому им некуда было деваться и они поехали обратно. Сейчас моя семья ищет куда переехать.

Моя служба началась в Донецке еще за год до всех событий. Когда начались первые предвестники нынешних событий, в марте, нас усиленно посадили на казарму. Мы готовились, правда, тогда было непонятно к чему именно. Конкретных команд никто не давал, то есть все было на усмотрение. Это настолько глупая война! Вот если воевать с марсианами, то там видно, что это марсиане, а здесь человек может быть твоим другом,а может быть твоим врагом, и ты никак не определишь этого. В этом была самая большая проблема. Мы сталкивались с тем, что одни люди просили нас никуда не уходить, а другие наоборот проклинали: "Что вы делаете, кого вы защищаете, против кого воюете?" Больше было тяжело морально, чем физически. Ну а когда начались сильные боевые действия, об этом уже особо никто не задумывался. Было одно: или мы, или нас. Но мы всегда пытались минимизировать жертвы. Как бы там ни было, это была и я надеюсь, что есть, наша земля.

Многие из нас там жили и, когда мы пришли воевать, понимали, что буквально в нескольких километрах были наши дома. Очень тяжело было знать, что ты можешь своими же действиями не только свой дом повредить, а и близких или каких-то знакомых.

Весь состав нашего подразделения - уроженцы Луганской и Донецкой областей.

Разглашать, в каком подразделении я был изначально, не стану, но потом наша рота стала пехотной. Мы выполняли функции по защите территории. Наша точка находилась возле донецкого аэропорта и имела стратегическое значение в том плане, что если бы эту точку взяли, то открывалось еще одно направление на аэропорт. А это та сторона, которая из Донецка не простреливалась. Мы очень тесно взаимодействовали с ребятами из аэропорта. Они нас многому научили. У них же мы часто брали боеприпасы и еду. Потому что к нам опасно было добираться. Мы контролировали дорожную развязку и довольно большую территорию вокруг. Если засекали передвижение техники или движение артиллерийского огня, то дальше выдавали информацию нашей артиллерии или каким-то подразделениям, которые непосредственно действовали в тех направлениях. То есть, нашей основной функцией была защита и контроль территории, на которой мы находились.

За тот длинный период, что мы были на фронте, у нас должно было быть 3 или 4 ротации, но нас постоянно кормили завтраками. А остальных ребят поменяли буквально недавно. Они там чуть ли не полгода просидели.

Многие люди думают, что там, на востоке, все плохие, что всем местным это нравится, все этого хотят. Я часто слышу, что вот они сами виноваты. Почему из-за какой-то шайки скотин всех под одну гребенку затесали? Никто там этого не хотел, да и какому обычному человеку нужна война? Сколько людей потеряли дома, семьи!

Когда сто человек наделенных властью или оружием, захотят, чтоб было так, вы тоже скажете, что это так. Они захотят, чтоб это было иначе, и вы скажете, что это иначе. На Ваше мнение и мнение другого человека им будет глубоко наплевать. Выстрел в воздух может заставить встать на колени не одну тысячу людей. Потому не надо говорить, что люди хотели этого или не хотели. Их никто не спрашивал. Просто это кому-то было надо, это было выгодно, потому так и случилось. А дальше уже, как говорится, каждый встал сам за себя. Кто как мог, так и выживал. Кто убегал в Россию, кто убегал в другие украинские города, кто-то оставался там. Я недавно был на вокзале, еще до того как ложился повторно в госпиталь, и видел как в Луганск отправлялся поезд. В составе из 20 вагонов 16 были полными. Почему они туда уезжали? Потому что здесь негде жить.

Я знаю многие семьи, которым сказали: "Да приезжайте, вы же за Украину". Люди приехали с детьми, вещами и их по будкам где-то поселили, но так тоже жить сложно.

Почему люди не любят правительство - у каждого своя история на этот счет. Мне руку сделали благодаря волонтерам. Но я же защищал не только волонтеров, а суверенитет своего государства. Когда я был здоров, я там был нужен. А когда меня ранили и я попал в госпиталь, и оказалось, чтоб сделать мне руку, я должен был где-то найти деньги. Почему так?

Я знаю точно, что я против вот этих, сука, отморозков, для которых сейчас там просто не существует препятствий. Это твари, которые под прикрытием ЛНРов и ДНРов творят что хотят. Вот этих людей нужно ловить. Возможно, если бы их не было, не было бы и таких проблем. А Россия влезла в наш дом, как она может быть нам другом? Какие бы намерения у нее ни были, но если бы они хотели нам помочь, то построили бы нам завод. Это было бы настолько дешевле и настолько лучше.

А теперь кому нужна эта выжженная земля? Там уже ничего не осталось живого. Сколько времени теперь нужно, чтоб у людей эта злоба и обида хоть чуть-чуть утряслась.

Но пока Россия будет платить деньги, конфликт будет продолжаться.

Мы технически очень уступаем россиянам. Бронежилеты нам привезли волонтеры, а от командования мы слышали, что не могут доставить. Мы сталкивались с тем, что ночью мы видели на 50 метров, а нас с полутора километров расстреливали, как в тире. Их бойцы были полностью экипированы. Мы же в это время бегали с голой жопой. Но если разобраться, для этого нас государство и готовило. В мирное время мы зажрались, и как ни крути, армии нужно было очищение. Это плохая война, но, может быть, хотя бы благодаря ей, мы сможем какие-то правильные выводы сделать. Из-за безграмотного руководства столько людей пострадало и погибло. Мы сталкивались с тем, что как только план какой-то был разработан с высшим руководством - это была провальная операция. Это были потери в технике, в людях, невыполнение задач. Крики, вопли, почему не сделали. Как только сделали непосредственно с командирами на месте, все проходит очень гладко, красиво, с минимальными потерями. Многим хочется разбираться не только с сепаратистами, а и с теми, кто сейчас сидит здесь в Киеве и отдает такие команды.

На фронте всем страшно, но одни люди могут бороться со своим страхом, а другие не могут. В основном там оставались те, которые могут.

Человеку страшно, но он встает и идет в бой. Ему страшно, но он стреляет. А когда человек не может справиться со своим страхом - это еще хуже. Очень часто такие люди ломались. В лучшем случае их удавалось отправить обратно. Гораздо хуже, когда еще и за ними приходилось присматривать, потому что человек уже не мог адекватно среагировать на ту или иную ситуацию. Мало того, что тебе приходилось смотреть вперед, тебе постоянно приходилось оглядываться назад, как он там.

Был такой яркий момент, когда ехали ребята из другого батальона. Они ехали по дороге, и в принципе были в нашем тылу, но попали в засаду. Мы знали, что там никого не должно быть, но раз стреляют, значит что-то произошло. А на ребят напали из лесополосы, которая примыкала к дороге. Их практически в упор расстреляли. И мы тогда, не зная, что, как, откуда и где, быстро подлетели и открыли огонь. Через пару минут к нам подключилась еще одна колонна, она шла по своей задаче, но мы вместе сработали. Было жутко, потому что начало стрелять все, что могло стрелять. Взрывы выкосили лесополосы практически под корень. Потому что обычно, если где-то крадешься по полю с группой, то слышишь откуда мина или выстрел. А тут было такое месиво, что ты даже не понимаешь, откуда ведут огонь. Тогда мне показалось, что мы нападение отбивали очень долго, хотя прошло несколько минут. Мы забрали раненых и поехали в аэропорт. Там, конечно, специалистам в аэропорту - неземное спасибо. Потому что, когда меня ранили спустя месяц, если бы не они, я бы не дотянул до госпиталя. Тогда была такая же ситуация: на ребят напали, но их не стали добивать, потому что ждали, пока приедет подмога. Нас, можно сказать, поймали на живца. Это была диверсионная группа очень высокого класса, потому что пробраться в то место, где они засели, было очень тяжело. Надо иметь опыт. Они прошли, грубо говоря, между нами и засели у нас за спиной. Когда мы приехали, нас тут же и расстреляли. Тогда меня и ранили, но там не всем так повезло, как мне. Не ясно, как бы все закончилось, но они тогда не ожидали, что успеют подъехать спецы из аэропорта, которые быстро сориентировались и открыли огонь. Это дало возможность нам прийти в себя, и я надеюсь, что мы за своих ребят отомстили.

У меня было пулевое ранение в руку и в грудь. В руке переломало 2 кости, с грудью немного повезло - спас бронежилет. Очередь прошла по груди, он выдержал, но последняя пуля попала в срез пластины. Энергию она потеряла, но все равно пробила. Мне повезло, потому что 5,45 - это страшная пуля. Если 7,62 идет прямо, то эта начинает крутиться вправо, влево, вверх, вниз. И мне повезло, что она ушла к руке, а ушла бы в другую сторону, то на этом бы все закончилось.

Если бы надо было вернуться на фронт, умом я понимаю: чего ты туда лезешь, ты уже получил по заслугам. Но там своя атмосфера, здесь такого никогда не будет. Я очень сейчас скучаю по своим ребятами, с которыми были вместе.

Там мы друг другу были больше, чем сослуживцы, каждый понимал, что от твоего товарища может зависеть твоя жизнь, и такого единения нет больше нигде. То, что порой не ценят в мирной жизни, там оказалось самым дорогим и самым важным.

Много было ситуаций, когда приходилось делиться последней сигаретой. Раскуривали на 10 человек по тяге, потому что не было больше. По этой атмосфере скучаешь. В госпитале почти все оттуда, все тебя понимают. Темы общие. А когда выходишь за забор, то уже не то. Люди тебя не понимают. Их в принципе за это и винить-то нельзя. Но поехав туда во второй раз, я бы уже знал, с чем столкнусь, и от меня было бы уже больше толку.

Как бы людей ни готовили здесь, их не готовят так, как сама жизнь на войне. На полигонах ты понимаешь, что тебе ничего не угрожает, а там может возникнуть ступор.

Было такое, что парня вытягивали. Мы прыгнуть успели в окоп, а он упал и не может двинуться от оцепенения. Приходилось вылезать и тянуть его. Его потом отпустило, а там просто заклинило. Он в этом не виноват, и не скажешь, что он трус. Он может и смелее многих, но так бывает.

И самое страшное, если люди туда едут на сафари. Это люди, которым скучно жить, они ищут новых ощущений и думают, что они приедут, постреляют и уедут. Что потом смогут рассказать друзьям за кружкой пива, как я воевал. Обычно такие люди погибают самыми первыми. Потом, когда они понимают, куда попали, говорят: "не-не не мы хотим домой". А куда вы собрались? Приехали, так уже сидите. Никто же вас не будет туда-сюда возить. Туда надо ехать осознанно.

После того, как вернулся, многие вещи для меня стали намного проще. Боязнь начальника какого-то, например. То есть ясно, что они имеют какие-то рычаги управления. Но если мне какой-то дядя полковник будет говорить, почему у меня пуговичка на 2 мм левее или правее, то пусть он эту пуговичку сам и перешивает.

Со мной оттуда приехала девушка, когда меня ранило. Мы встречались еще до начала событий. Мелочные проблемы, из-за которых можно было поругаться, теперь даже не ставятся на рассмотрение, потому что это очень глупо.

Очень хочу, чтоб рука заработала. Потому что мужик без правой руки - не совсем мужик. И еще очень остро стоит проблема жилья. Очень хорошо, когда есть куда вернуться. Ребята многие уезжают домой после лечения. А я понимаю, что мне возвращаться некуда. Пока на время нам помогли волонтеры, дали в школе комнату, так что крыша есть над головой. Ну а как только я выздоровею, стану искать куда перебираться. Потому что здесь, в Киеве, на мою зарплату невозможно снять нормальное жилье.

Для помощи:

Карта ПриватБанка: 5168 7572 0329 4956 Панкратов Константин

Текст и фото: Вика Ясинская, Цензор.НЕТ